Украденные фрагменты моего дневника
lesly
offline
Lesly 14 12 2004, вместо заглавия
вспоминаю вдруг слова одного знакомого: "Я так привык, что женщины меня не понимают, что давно уже не стремлюсь к этому. Меня интересует только тело".
Какое-то время я размышляю над этим... Ничего личного - просто впечатления от каталога эксклюзивных ювелирных изделий "для избранных".****
Саша Миллер:
Потом муж достает камеру, а я с томным сто¬ном распаковываю из шелковой бумаги новень¬кие бархатные туфельки. У них сверкающие каблуки-гвоздики и вычурный хлястик вокруг лодыжки. Внутри они выстланы серебристой кожей, с горделивым тавром производителя.
Я осторожно начинаю их обувать, бросив на песок одеяло. Я стараюсь, чтобы вездесущие пе¬счинки не попали на бархат. Я абсолютно голая. Усыпляюще шуршит вода. Муж безостановочно щелкает затвором камеры, со всех сторон. Он точно не может остановиться.
Первая туфля уже пробует ногу. Я надеваю вторую.
Потом берусь за каблуки и выгибаюсь.
Муж фотографирует. Будто норовит разорвать мое тело и сохранить в миллионах пикселей.
На спине, на боку. Я испытываю дикое пья¬нящее чувство свободы. Всякий раз, когда мир замирает вокруг моего обнаженного тела
***
Lesly 11 09 2004
Потом - муж достает фотоаппарат, а я распаковываю из шелковой бумаги новенькие бархатные туфельки.
У них металлические каблуки- гвоздики и широкий хлястик вокруг ноги. Внутри они выстланы серебристой кожей, которая выступает кантиком.
Я осторожно начинаю их обувать, полу-сидя на песке, чтобы светлые песчинки не попали на бархат.
Я абсолютно голая.
Муж безостановочно снимает.
Первая туфля уже на ноге. Я одеваю вторую.
Потом берусь за каблуки и выгибаюсь.
Переворачиваюсь на живот и болтаю ногами.
Когда я смотрю в сторону парня, лежащего неподалеку, правда, никогда еще не видела, чтобы у кого-то разорвало член от такого количества спермы, но это был как раз тот случай.
Он его держал в руках и пытался не дрочить.
Но просто не мог.
*****
Саша Миллер:
Он приезжает в пыльном черном джипе, я усаживаюсь на сиденье — рядом, он поворачива¬ет ко мне лицо... Его профиль, его полуулыбка, его волосы. Я вздрагиваю невольно, всегда вздрагиваю, потому что не могу отделаться от ощущения узнавания.
Его полуулыбка туманна, его быстрые движе¬ния, быстрый взгляд насквозь, тихие слова, ко¬торых я не слышу, потому что — тону... в голове простреливает одна лишь мысль: «Зачем я себя так долго останавливала, так долго лишала, так долго думала и кусала ногти?»
Мне, оказывается, даже просто сидеть с ним рядом безумно приятно. Мне просто уютно и комфортно. Он останавливает машину где-то в глухих рабочих тупиках.
*****
И он, как всегда, изумляет меня. Падает на колени, рыв¬ком раздвинув мне ноги, удерживая меня, стону¬щую, бьющуюся,— и до одури всасывает, целует, не отрываясь... Во мне словно разгорается по¬жар, поднимается от лодыжек, по бедрам, к жи¬воту. Меня выгибает дугой, колотит, как припа¬дочную, и кажется, я ору что-то матерное и одновременно — ласковое, инстинктивно пыта¬ясь высвободиться... Он отнимает кошачью, ух¬мыляющуюся физиономию, мокрую от моего сока, и, не давая опомниться, с рычаньем, на¬крывает своим телом...
Я сдаюсь. На милость победителя. Он откры¬вает глаза и долго смотрит на меня.
*****
Lesly 1 04 2006
Он приезжает, в большой черной машине, я сажусь на сиденье - рядом с водителем, он поворачивает ко мне лицо -…улыбка, ласковый быстрый взгляд пронзительно зеленых глаз, осторожное «Привет!»… Блесной в голове простреливает только одна мысль… Только одна. –Зачем? Почему я так долго всего этого себя лишала? Ради кого? Ради чего?
Ведь только факты говорят – сами за себя. Только события и факты. Только прямые доказательства…Того, что те, кому мы дороги, приходят, и говорят об этом. Потому что времени нет. Оно уходит. Уплывает сквозь пальцы…
Только те, кому мы нужны.
Мне, оказывается, так приятно сидеть с ним рядом. Мне просто уютно и комфортно. Совсем уже не так, как тогда, когда я стала его любовницей, и он не спрашивал, а я – не говорила- почему я такая – и злая, и страстная, то капризная, то отстраненная…
Приходила, уходила, кричала в трубку… Я… я просто любила… другого…
Он наклоняется ко мне, и меня как будто отбрасывает в осень.
В этот теплый октябрьский день, который не может согреть- меня, дрожащую, сидящую голышом на краешке постели, и его, который стоит надо мной, молча, и смотрит.
Мне так хочется встать, одеться и уйти.
Но он… падает на колени, рывком раздвинув мне ноги, сжав в сильных руках, удерживая меня, пытающуюся вырваться, отползти вглубь кровати, бьющуюся, дрожащую, всхлипывающую – и целует, целует, не отрываясь целует- между ножек…. И как будто разгорается огонь, поднимается во мне – по ногам, по животу, по коже, меня колотит, в его руках, я кричу что-то, по-прежнему инстинктивно пытаясь высвободиться. И поцелуи уже доставляют острую, невыносимую, почти болезненную сладость, и желание... Как будто несут меня наверх, к удовольствию…Я кончаю, и очень сильно теку, он отнимает довольное лицо, мокрое от моего сока, и ловко перехватывая меня руками, и не давая опомниться, сразу, сильно входит в меня – рыча, и накрывая меня своим телом. Такой сильный… Такой …безудержно меня жаждущий, пьющий, целующий…
Я сдаюсь.
Просто сдаюсь.
На милость победителя.
Он открывает глаза, и долго смотрит на меня- своими изумрудно –зелеными котячьими глазами. А потом осторожно целует. …но не отпускает.………
****
Саша Миллер:
Я — невероятная приспособленка, хамелеон. Ничего не изменишь, поздно. Если случится другой любовник — и я изменюсь, мимикрирую, подстроюсь. Что-то, конечно, останется — от меня, теперешней, славной и податливой. Но — крайне немного.
Потому что мне всегда кажется, что я люб¬лю... Люблю своих мужчин, как никогда... А по¬том мы прощаемся, и я верю, что никогда еще не любила. Все стирается во мне. Какие-то ин¬стинкты срабатывают, и я снова гибну, чтобы стать новой. Наверное, это оттого, что больше мне некого обожать...
Об этом лучше не надо. Табу.
Я — женщина для мужчины. Ничего личного.
***
Lesly 5 01 2005
***
Я - ужасная приспособленка. Я знаю это. Знаю, что поделаешь.
Ведь лучше такие вещи знать.
Будет другой мужчина - не ты, и я буду другая. Что-то конечно, останется - от меня, нынешней. Но - очень мало.
Протому что мне всегда кажется, что я люблю... Люблю своих мужчин, как никогда... А потом мы прощаемся, и я верю - что никогда еще не любила. Все стирается во мне. Какие-то инститнкты срабатывают, и я снова гибну, чтобы стать новой.
Я - женщина для мужчины.****
Саша Миллер:
Я медлительно складываю салфетку, собира¬юсь в уборную. С крайне ответственным видом я намерена прошествовать по красной дорожке и величественно спуститься на девять ступенек. Не торо¬пясь, поднимаюсь из-за столика, держу осанку, цокаю каблуками. Я спускаюсь ниже этажом. Как минимум, четверо мужчин в зале занимают¬ся со мной сексом. Включая саксофониста, ка¬жется, его инструмент икает.
Ниже — качаются дверцы с буквами «М» и «Ж», еще там общая комната с голубыми ракуш¬ками умывальников, розовым мылом и хромиро¬ванными штуковинами на самолетную тематику. Дверцы следом за мной покачиваются, словно смеются. Или вздрагивают в сонном ожидании. Такого спектакля они еще не видели...
Один взгляд назад, сквозь иллюминатор.
Ты спускаешься следом и, войдя, сразу же об¬хватываешь меня, и уже не отпускаешь. Я в этот момент — еще киваю себе в зеркале, склонясь над умывальником, и засекаю краешком созна¬ния твое искаженное нетерпением лицо...
Я пытаюсь затащить тебя в кабинку, но у тебя потеряны все ощущения, кроме желания. Ты одним движением освобождаешь мою грудь, сразу от всего, и, развернув меня, как мягкую куклу, усаживаешь на стойку. Ты так стремите¬лен, так внезапен и целуешь... в своей обычной звериной манере, грубо, нагло, покусывая... а руки уже ощупали соски и раздвигают мне ноги.
Я не успеваю ничего предпринять, даже вдохнуть воздуха, и чувствую, как рвутся колгот¬ки, петля ползет по бедру, по колену изнутри, крошечной серебряной змейкой, ее уже не ос¬тановить, но мне наплевать... поскольку все ор¬ганы чувств, все остатки серого вещества заня¬ты только тобой — горячим дыханием, слегка винным, слегка табачным, твоими жадными пальцами, которые отодвигают полоску труси¬ков... Затем я подпрыгиваю от толчка, ты зажимаешь мне рот и, тихонько прикусывая ухо, шепчешь: «Молчи, молчи, все уже, моя...», и придавливаешь меня членом, глубоко, без дви¬жения, а потом дико дерешь меня, иначе не ска¬зать, только так, в этом нет ничего милого и слащавого, и...
Я подвываю сквозь твою ладонь, прикусы¬вая, утыкаясь, и слезы застилают свет неона, и еложу головой по зеркалу сзади... Ты кривишь¬ся от шума, одним махом стаскиваешь меня вниз и несешь в кабинку. Ноги не держат, что-то падает, кажется, хромированная урна, здесь все, как в самолете... Я хватаюсь за стены, за ка¬фель и что-то неразборчиво бормочу, а ты не¬разборчиво отвечаешь. Языки заплетаются, а ты безудержно имеешь меня, как хочешь. А я знаю, что ты хочешь, и что ты будешь вытво¬рять все, что придет в голову.
Позже кто-то спускается и деликатно нас не замечает. Мы возвратимся наверх, где чинно попросим кофе с пирожным, завершим обед, слушая джаз, друг напротив друга. Я буду тро¬гать под столиком разорванные чулки, а ты — с ухмылкой наблюдать за мной...
Я ловлю себя на том, что слишком часто за¬стываю. Думаю о тебе. Ты украл меня...
***
Lesly 21 01 2005
Я собираюсь в туалет. По крайней мере – делаю вид. Неторопясь встаю из-за стола и направляюсь на первый этаж. Там – общие двери для М и Ж, и общий холл с умывальником, всякими никелированными деталями, на железнодорожную тематику.
Ты спускаешься следом и войдя, сразу же прижимаешь меня к себе. Я в этот момент – еще смотрю в зеркало, полу-наклонясь над стойкой с умывальником и успеваю увидеть там твое лицо, такое нетерпеливое и возбужденное.
Я пытаюсь затащить тебя в кабинку, но тебе, похоже, наплевать. Ты раcпаковываешь мою грудь от блузки – одним движением, и обернув меня к себе, усаживаешь на стойку. Это так быстро, и неожиданно, и твой поцелуй ... совсем не нежный, а грубый, наглый, и покусывающий, и твои руки, нетерпеливо ощупав мне соски, тут же раздвигают ноги. Ай,... я чувствую, как рвутся колготки, даже пикнуть не успела... Петля ползет по ноге серебристой струйкой, но я это только фиксирую – каким-то отдаленным участком мозга, потому что – все остальное заняли твои пальцы, твои руки, которые отодвигают полоску трусиков.... Когда я вздрагиваю от толчка, ты шепчешь хрипя: „Все, все...” и придавливаешь меня членом, глубоко, без движения, а потом дико дерешь меня, прямо здесь.
Я подвываю сквозь твою ладонь, возя головой по зеркалу сзади, на стене.
Потом, ты одним махом стаскиваешь меня оттуда и несешь в кабинку. Ноги не держат... Я цепляюсь за стенку и охаю, когда ты просто имеешь меня как хочешь. А я знаю, что ты хочешь, и что ты будешь вытворять, все что тебе вздумается.
Только я никогда не разрешаю тебе оставлять сперму.
Этого тебе нельзя.
Я – не твоя.
Мы возвратимся наверх, где чинно закончим обед, выпьем свой кофе, сидя в общем зале, друг напротив друга. Я буду неловко прятать ноги в разорванных чулках, а ты исподтишка наблюдать за этим .
....В действительности – этого никогда не было. Просто – очень хочется.
Потому я иногда прихожу в этот ресторан, сижу одна в общем зале, из котрого расходятся лучики кабинок, стилизованных под вагоны-ретро, думаю о тебе.
И обязательно спускаюсь в туалет.
*****
Саша Миллер:
...Я обниму тебя, заласкаю, зацелую, запущу тебе пальцы в шевелюру, а ногами обхвачу бед¬ра, ты будешь чувствовать — какая я ждущая, от¬крытая настежь и мокрая, и я не дам тебе спе¬шить, и будет клево во мраке, когда не видно ничего, кроме блесток в зрачках, и ты будешь выпивать мои губы, пока вместо меда не пойдет кровь, будешь закатывать глаза... А потом, я уже знаю, я уже жду, потому что это такой кайф — ко¬гда ты вламываешься глубоко, сразу, и меня на¬чинает трясти, я трясусь, как паралитик, и шеп¬чу, и кричу, обезумев, не в силах сдержаться, я только твоя, и должна это сказать, и тебя так не¬сет неотвратимо, несет опрокинуться, залить меня внутри. А я задыхаюсь, потому что не кон¬тролирую себя, там внутри что-то сжимается мощно, и меня неудержимо зовет что-то...
Позволить тебе это сделать.
Мы зарываемся друг в друга, это так классно — просто быть рядом, прижаться, затихнуть, ут¬кнувшись носом в твои ямки, я кажусь себе тогда маленькой-маленькой, испуганной, и мне так не хватает твоего тепла.
Lesly 28 02 2006
Обниму тебя, зацелую, нежно заласкаю, запущу тебе пальцы в волосы, а ногами обхвачу бедра, ты будешь чувствовавать членом- как я уже раскрылась, и мокренькая, но не будешь спешить- а будешь пить мои поцелуи, закрывать глаза, оттягивать тот момент, когда ты входишь глубоко, сразу, и я от тебя дрожу и шепчу тебе что-то... сумашедшее... потому что становлюсь твоя... как тебя тянет влить туда, а я чувстую, как во мне что-то сжимается, как будто обсасывая тебе член. Это такое сучье ощущение...тяжело так себя контролировать...очень хочется все тебе разрешить...
****
Саша Миллер:
Джим заводит меня в квартиру, за руку, как ребенка,— потому что дом старый, и на лестни¬це, и в длинном темном коридоре — сумрак, слупленные ступеньки и пороги в самых неожи¬данных местах. Телефон все время звонит, и я разговариваю, сидя в пальто и сапогах прямо на широченной кровати. Он стоит молча надо мной и смотрит.
Смотрит. Смотрит. Как удав. Безжизненно.
— Что случилось?
<...>
Я выключаю телефон. Стаскиваю сапог. Вто¬рой. Он берет их и уносит в коридор. Затем при¬седает напротив и начинает меня раздевать.
Я сбрасываю вещи, сидя, глядя на него снизу вверх, а он не притрагивается ко мне. Я к нему — тоже.
Встаю, стаскиваю с него толстовку. У него оливковая кожа, нежная и такая вкусная. И классная фигурка! Я завороженно глажу его ру¬ки, пресс, плечи. Сегодня он почему-то не свя¬зывает меня.
—Пойдем в душ? — Я иду, оставляя его в ком¬нате. Если честно, я немного побаиваюсь его ванную комнату. Она огромна. Но дело не только в этом.
Черная ванная. Черный кафель. Белый свет. Черная ниша душевой кабинки. Я прижимаюсь голая к холодному кафелю и смотрю, смотрю на него...
Он снимает с себя все. Включает воду, что-то делает на столике, спрашивает у меня про воду, ка¬жется. Я не улавливаю. Смотреть некуда — все вре¬мя вижу только его член. Не могу удержаться — трогаю рукой. Кажется, вода становится, нако¬нец, горячей... Я уже не могу следить и мыться то¬же — потому что он целует меня — неожиданно ти¬хо и бережно, а потом все активнее и напористее, мягко окунув пальцы мне в промежность. Я чув¬ствую, как он толчками пошел в меня, распирая все внутри,— как все там закричало от его напора. Меня вздергивает на цыпочки, он распластывает меня по стене, удар за ударом, и все пропадает — вода, время, телефоны, звонки, муж...
Меня больше нет.
Джим, мальчик мой. Почему тебе так не нра¬вится твое настоящее имя? Я хриплю, стонать уже не могу. Он рывком освободился от меня, я чуть не потеряла сознание. Потом случилось са¬мое необычное.
Он забрал меня на кровать. Такого еще не было. Кровать — вроде табу
***
Потом я плавала и струилась в вечернем свете...
****
Lesly 6 01 2006
Он заводит меня в квартиру, за руку, как ребенка – потому что дом старый, и на лестнице, и в длинном темном коридоре- сумрак, слупленные ступеньки и пороги в самых неожиданных местах. Телефон все время звонит, и я разговариваю, сидя в пальто и сапогах прямо на широченной кровати. Он стоит молча надо мной и смотрит.
Смотрит. Смотрит. Долго смотрит.
Я выключаю телефон. Стаскиваю сапог. Второй.
-Можно отнести твои сапожки? Он берет их, и уносит в коридор. Я обалдело смотрю вслед.
Он приседает напротив и начинает меня раздевать. Получается плохо. Встает.
Я сбрасываю вещи, сидя, глядя на него снизу вверх, а он боится ко мне притронуться. Я, к нему,– тоже.
-У тебя нет ощущения нереальности происходящего?
-Есть, и еще какое…
Я встаю, и стаскиваю с него свитер. Вау, какая у него, оказывается классная фигура! Идеальные мышцы ровными рядами – грудь, плечи, руки, пресс. Я глажу их молча руками, нежно, кончиками пальцев.
-Пойдем в душ?,- отворачиваюсь и иду, оставляя его в комнате. Слышу за спиной звук расстегиваемого зиппера на потертых джинсах.
Черная ванная.
Черный кафель. Белый свет. Черная ниша душевой кабинки. Я в ней, как белый ангел с черными волосами – стою голая, прижавшись спиной к холодному кафелю, и смотрю, как он приближается. Член предательски торчит из трусов. Он их снимает.
Включает воду, что-то спрашивает у меня про ее температуру, кажется. Я не улавливаю. Смотреть некуда – все время вижу только этот член. Трогаю его рукой. Чувствую, как по мне бегут струи воды …
У него стоит член – большой, классный, возбуждающе вздрагивающий. Но он все время увеличивается. Просто на глазах он становится все больше и больше. Блиннннн…. Такой штукой моя бабушка качала тесто…. Я уже не могу смотреть – потому что он целует меня – нежно, осторожно, а потом все крепче и настойчивее, и легко проведя пальцами у меня по промежности, приставляет к ней член. Я чувствую, как головка скользнула, задержалась у входа, и когда он толчками пошел в меня, раскрывая все внутри – как все там застонало. Тогда он ударом вогнал его по самый корень – от чего меня подняло на цыпочки –и так раз за разом- распластав на черной стене.
Времени не стало. Меня, прежней, кажется тоже.
Я его не видела. Чувствовала только его дыхание у себя на губах и член.
Слышала свое наслаждение. Кажется, я даже не стонала. Хрипела. Я даже не знала, что я такая узенькая.
Он рывком вышел из меня, кончив мне на живот, а потом купал меня – пока я запустила когти ему в длинные вьющиеся патлы, смотрела как он подставляет лицо под бьющую струю и глотает воду.
Он забрал меня на кровать.
Потом я летала…
****
Саша Миллер:
Но Джим меня не бьет. Вернее — не бьет, по¬ка я одета. Я привыкаю к нему, к его члену. Обычно я привыкаю долго. Я не кукла на один раз. Но мне все лучше, с каждым разом. Когда я уже кончила, несколько раз,— я как буд¬то превращаюсь, переживаю череду реинкарна¬ций, возвращаюсь к нему совсем другая. Внутри меня сталкиваются волны, затухающие, как лег¬кая рябь. Это не оргазм, не биение, это иное ощущение, животное.
Крик тела.
Это движения, которые я не контролирую. Стоны рождаются где-то в животе, под ребрами, в диафрагме, я издаю кошачье нервное урчание. Слышу себя, но прекратить это не в силах.
Я чувствую каждую клетку его члена. Можно сойти с ума. Я убыстряю темп, и стон переходит в крик. А он все лежит, закрыв глаза, на спине.
Труп.
Я не выдерживаю, вцепляюсь ему в ухо. Он вздрагивает, распахивая в темноту свои глаза. Не умер, реагирует.
Как всегда, он думал.
<…>
Я уже не могу остановиться. Я трахаю его с такой силой, что, кажется, скоро рухнет эта ба¬бушкина кровать. Я душу его. Мальчик плохо умеет ласкать или умеет, но не хочет. Мужчина рано или поздно получит собственное отраже¬ние в постели. Джим его получил. Я не умею быть самой собой в сексе, я не знаю, что это та¬кое. Я — женщина для мужчины, я — зеркало, от¬разившее его.
Зеркало отражает боль.
****
Lesly 4 10 2005
Я привыкаю к нему, к его члену.
Мне долго нужно привыкать, обычно. Я не одноразовая женщина. Но я его уже хорошо чувствую.
Я не могу так, не могу!!! Когда я уже кончила, несколько раз, - я как будто выхожу на новую орбиту, в ощущениях. При каждом движении, во мне внутри проплывает волна отдачи, как легкая рябь. Это не оргазм, тот большой, это абсолютно другое, животное.
Крик тела.
Это движения, которые я не контролирую, мои движения к нему, к члену.
Я стону. Я урчу где-то в животе, под диафрагмой, звуками, напоминающими кошек под забором. Слухом фиксирую, а управлять этим стоном не могу.
Я чувствую каждую клетку его члена. Растопыренные крылья головки, толстый корень. Можно сойти с ума.
Я убыстряю темп и стон переходит в крик ….
А он все лежит. На спине.
Закрыв глаза.
Труп.
Наклоняясь, я хватаю мочку его уха, с серьгой , в зубы и еле сдержавшись, чтоб не вырвать с мясом – кусаю. И облизываю ему лицо.
Он испуганно открывает глаза.
Все-таки реагирует. Не умер.
Но я… Я уже не могу остановиться. Я не люблю его, не хочу его, но его член мой. Я трахаю его с такой силой, что похоже разваливается кровать,- извиваясь и наслаждаясь. Каждое соприкосновение вызывает внутри меня шквал.
А потом начинаю его душить.
Он не хотел ласки. Не умел ее дать. Он получил отражение себя. Я не умею, увы, быть самой собой, в сексе… я, как зеркало, только отражаю партнера.
Зеркало отразило ...*******
Саша Миллер
...Когда зазвонил телефон, я стояла в интимшопе, в подвале. Рыжая лесби гренадерского роста в прозрачном сетчатом топе и зализан¬ная под Гитлера, помогая мне выбирать аналь¬ный вибратор, пыталась прикоснуться, якобы нечаянно. Потом я еще поспрашивала ее про нефритовые яйца, но она сама путалась в пред¬мете.
Я увидела его номер на дисплее и сбросила звонок. Муж ждал меня на улице. Я разозлилась, я просила Джима не звонить на этот номер. Для него был другой, отдельная симка, которую я прятала и переставляла только в машине.
Но он звонил и звонил.
Тем временем рыжая буч сделала мне экскурс по кремам и таблеткам, я купила какой-то тю¬бик, чтобы отвязаться, рассчиталась за вибра¬тор. Высокий пожилой дядька у кассы ловил каждое мое движение, теребил в руках книжку у кассы, забыв, зачем пришел.
Снова — звонок, тот же номер, те же цифры, пять, шесть... Проверила свои ощущения — до¬сада, злость. Он вторгся в мою жизнь, в ту сто¬рону, которая не для него.
Забрала покупки и вышла в гарь и жару. Па¬кет мне не дали, и все водители в пробке наблю¬дали, пока я переходила дорогу с веселенькой коробкой в руках, в которой гордо торчал смач¬ный перламутровый хуй.
****
Lesly 15/08/2006
Тема называется: Посвящается Рыжей
***
Я чувствую, что в покое он меня не оставит.
Что все равно появится- так или иначе, рано или поздно. Что он думает обо мне.
Когда зазвонил телефон- я стояла в секс-шопе, на нижнем этаже, где проход в кабинки пип-шоу, и блонда-лесбиянка гренадерского роста в прозрачном сетчатом топе и с зализанной притчей под Гитлера, пытаясь прикоснуться ко мне, якобы нечаянно,- помогала мне выбирать анальный вибратор. Потом я еще поспрашивала ее про шарики и нефритовые яйца, но она - мало что знала…Дядька с капризным голосом, который там же выбирал резиновую куклу - тщетно пытался ее подозвать, она ходила за мной как щенок.
Я увидела его номер, на дисплее, и сбросила звонок. Муж ждал меня на улице.
Мы поднялись наверх. Блонда сделала мне экскурс по возбуждающим мазям и таблеткам, я купила тюбик «Оргазмуса» и расплатилась за вибратор. Пожилой высокий мужчина, который ждал пока меня обслужат, с выбранной книжкой «Сексуальность женщины» - впитывал каждое мое движение, то ложа книжку на прилавок, то теребя ее в руках. Я так и представила себе, что он будет ее читать- подчеркивая карандашиком отдельные предложения, и вспоминая меня - высокую брюнетку в черном, с трепещущими в вырезе грудями…
Я подумала про звонок... этот знакомый номер.
С цифрами 56.
Просканировала свои ощущения....-скорее раздосадованная, чем удивленная.
Забрала покупки и вышла в жару. Кулечек мне не дали, и стоящая на улице пробка провожала меня любопытными взглядами- пока я переходила дорогу к нашему авто - с коробкой в руках, в которой виднеется смачный розово-перламутровый хуй.
И только через пол-часа, оставшись одна, я ему позвонила….
********
Саша Миллер
Отец меня воспитывал в соответствии со своими понятиями о жизни. Он меня просто лу¬пил зверски.
Не знаю, бил ли он меня в возрасте распашо¬нок, но в три года — уж точно. За то, что заговорила слишком громко за столом, за то, что раз¬лила чай, за то, что кушала мало, за то, что по¬резалась...
Раза два в месяц папа накапливал злость, на¬верное, не на ком было сорвать на работе. Для этого была я. Наша мама всегда, сколько ее по¬мню, находилась на гастролях. Очевидно, папе это мешало жить. Однажды, мне было лет семь, я на качелях поцеловалась с мальчиком. Точнее — он меня первый поцеловал, прижался, положил мне руку на плечо и торжественно поцеловал.
И тут раздался ласковый голос отца: «Лапа, домой!» Я соскочила с качелей, ни о чем не подо¬зревая, улыбнулась ему, наверняка, у меня было замечательное настроение, вбежала в парадную.
Он ударил меня сзади, по голове, внутри что-то разорвалось от боли. Я пролетела пушечным ядром через парадную залу подъезда и разбила нос о стену. Убегать мне не позволялось. Мне оставалось сжаться в комок и переносить удары, от которых голова все сильнее билась о стену.
Папа оторвал мне ворот, пока тащил от сте¬ны до лестницы. Я упала, коленки разбились в кровь. Он ударил меня ногой, как футбольный мяч, и я взлетела вверх, на целый пролет, едва не сломав руки и ноги.
Наверху предстояло ждать и терпеть. Не уклоняясь и не убегая. Он лупил меня до самых дверей. Внутри была мама, которая считала, что главное достоинство женщины — терпели¬вость и хорошие манеры на публике. Через день ей снова предстояли ответственные гаст¬роли, маму нельзя было сердить. Прошло нема¬ло времени, прежде чем я начала воспринимать маму с других позиций.
Она покорялась не злобе отца. Она блюла свое сытое положение в обществе. А я не плакала. Только иногда, по вечерам, когда никто не слышал. Я тогда еще не могла по¬верить, что он меня не любит. Я ведь его так лю¬била. Просто, искренне, без задних мыслей. Мне так хотелось верить, что отец — лучший че¬ловек. Позже я много раз хотела уйти из дома — без специальной подготовки, без денег — про¬сто уйти...
Я уехала сразу после школы и больше не вер¬нулась.
****
Lesly 26/09/2005
Отец.
Я родилась в маленьком городе у гор, на Западной Украине. Родители познакомились во Львове, и там, уже когда мама была с пузиком, к отцу однажды пристала цыганка. И взяв рубль, сказала: «Бойся 31 числа». Я родилась 31. Мне легче думать – что он меня из-за этого так не любил. Что это дурацкое пророчество – как в сказке – ненастоящее, фуфельное, случайно оброненное словцо, внедрилось в мою жизнь с самого рождения.
Мне цыганка так и не погадала. Однажды, когда подруга ходила узнать судьбу – я пошла с ней, но услышала в ответ: «Тебе не надо. Ты и сама все знаешь…» Странно, что недавно почти тоже самое сказал мне старец-схимник, в Выдубецком монастыре.
Я ходила туда «на вычитку». По пятницам, да и то не по всем, читают там молитвы, выгоняющие нечистую силу, и послушники выводят к людям под руки древнего, немощного старика, который еле ползет через гавкающую и воющую толпу и подходит только к тем, кому совсем плохо. Когда после действа люди расходились, я подошла к нему, чтобы поцеловать руку, - он посмотрел на меня серыми обесцвеченными старческими глазами и сказал: «Зачем пришла? Тебе не надо…Все у тебя хорошо…Только мужа не обижай…», и брызнул на меня накрест святой водой.
Отец меня воспитывал в соответствии со своими понятиями о жизни.
Он меня просто бил.
Зверски.
Не знаю, бил ли он мен, еще когда я была младенцем, - но в 3-4 года – уже да. Провинности бывали разные: то заговорила за столом, то слишком быстро ела, то испачкала ботинки, или разбила колено….Стабильно 2-3 раза в неделю ему нужно было сорвать злость. Для этого была я.
Я помню отчетливо, как будто вчера,- как лет в 6 меня поцеловал вечером мальчик во дворе. Мы играли, в какую-то ерунду, и он подбежал, остановился рядом, положил мне руки на плечи, и поцеловал- прямо в губы.
И тут я слышала ласковый голос отца: «Пойдем домой!» Я подбежала, доверчиво улыбнулась его ласке и пошла в парадное, на лестницу. Сзади меня потряс фантастической силы удар- в голову – как будто разорвалось что-то от боли – я летела через холл старого польского дома, и ударилась лицом о противоположную стену. Я не могла убегать. Не имела права. Я замерла под ней, и видела как он подходил, чтобы бить меня еще и еще. Я вжала голову и закрывалась руками, и чувствовала удары, и то, как голова вновь и вновь бьется о стену. Он оттащил меня за шиворот от стены и толкнул в направлении лестницы. Я упала на колени. Они разбились. Потекла кровь. Он в ярости ударил меня с ноги, и я взлетела вверх по ступеням, как мячик, сбивая колени и руки, но выравнялась наверху. И должна была ждать снова.
Он бил меня до самых дверей.
Я не плакала. Только немножко. Я тогда еще не могла поверить, что он меня не любит. Я ведь его так любила. Просто любила – как все дети любят своих родителей.
Но уже тогда мне не хотелось жить. Я помню себя, сидящую на подоконнике, где-то лет в пять, и размышляющую- прыгнуть или нет? Позже я много раз хотела уйти из дома – без специальной подготовки, без денег,- просто уйти…
Я уехала сразу после школы и больше не вернулась.
***
Саша Миллер
— Как ты познакомилась с моим отцом?
— О, это романтическая история. Я умудри¬лась однажды вляпаться в пошлое приключе¬ние. Точнее сказать — чуть не вляпалась, он ме¬ня спас. Дело было в пансионате, не стану называть. Такое уютное местечко, там у нашего журнала проходили съемки, удобно и почти ле¬то среди зимы. Веранды, оранжереи, живые рыбки, красиво...
Как-то получилось, что я одна пошла в душ после бассейна. Чтобы дойти до номера, надо было топать по оранжереям, пересечь два холла, потом — лифт... И я пошла в общий душ. В обед не было никого. В женской половине бабуля-уборщица орудовала шваброй и вежливо послала меня в мужской. Мужчин вокруг не наблюдалось, и я пошла. Тем более дверцы там закрываются.
Я заперлась, там такой железный шпингалет. Но стоило мне намылить голову, как явился не¬званый гость. Он меня разглядел сквозь неплотно прикрытую дверцу, и начался жуткий кон¬церт. То есть, по прошествии времени, мне смешно, а тогда смешно вовсе не было. Он умо¬лял его впустить, затем угрожал расправой и требовал, затем начал говорить непристойнос¬ти, прижавшись ртом к дверной щели. Он был абсолютно уверен, что мне некуда сбежать. Кро¬ме того, оказалось, ему известно, что я одна. Он видел нашу съемочную группу и видел меня, ко¬гда мы делали клипы с драгоценностями. А их спортивная команда вообще была там проез¬дом, в другом корпусе...
Я потихоньку начала сходить с ума. Испуг и желание одновременно, почти как с тобой, по¬нимаешь? Он твердил, какая я красавица, и ка¬кими способами он хочет меня попробовать. Мне хотелось открыть ему дверь, но кто-то на небе вмешался.
****
Lesly 9 11 2004
Что чувствует эксби? Вероятно, я никогда не узнаю, если не стану показывать себя, чтобы получить от этого удовольствие. Только ситуации «на грани» слегка щекочут мне нервы И я… нет, я не решаюсь идти дальше.
Я не эксби. Точнее, - нет, я что-то среднее.
Я привыкла, что на меня смотрят. Когда я ходила в прошлом веке по подиуму, нас учили не смотреть в зал, не видеть лиц, не отвлекаться на взгляды, которые шуршат по коже.
Самые неожиданные ощущения – приходят в казалось бы обычных ситуациях.
...
Летний душ на турбазе. Легкое столпотворение в «общаке» - омовение тел под отрезвляюще холодной водой. Моя очередь.
Я вхожу и снимаю через голову тоненькое платье на бретельках. Под ним ничего нет. Нет натерших тело купальных лямок, банального белья, которое нужно стаскивать, переступая ногами в потоках грязной воды. Слышу, как замолкает щебет вокруг.
Моя кожа возмущает спокойствие своей идеальной темнотой.
Загар цвета спелого меда покрывает мои торчащие груди, попу и нагло выбритый лобок. Вокруг мнутся тела с отвисшим белым выменем, холодными белыми сугробами задниц и прикрытым цельным купальником жиром на животе, который невозможно уже не поджать, ни втянуть.
Пена, взбитая мочалкой, струится по телу, обрываясь с сосков, и падая на живот. Там ее догоняет струя воды, которая несется по животу, собираясь на лобке в жгутик, и срываясь потом пропасть , к ногам. Черные патлы, освободившиеся от мыла, хлещут по спине.
Я просто часть этой воды. Она течет по мне, целуя и вызывая вспышки ответного наслаждения.
Я умудрилась однажды попасть таким образом в историю. Не совсем, чтоб приключение… Так..
В душе не всегда многолюдно.
Логически мыслящая масса моется, как правило, по вечерам.
В обед – никого.
Бабушка-уборщица заняла женское отделение и выметает оттуда мусор и выброшенные прокладки.
«Идите в мужской». Это за тонкой железной стенкой.
Я иду, особо не раздумывая – мужчины моются еще реже.
Запираю дверь на металлическую скобу.
Стоило мне только включить воду и намылить волосы, как появился непрошенный гость и стал рваться в дверь. После того, как он увидел через неплотно примыкающую дверь, что здесь девушка, что началось!..
Он умолял меня впустить, потом требовал чтобы я открыла и шла в свой душ – просто пытался всеми неправдами уговорить меня открыть дверь. Чтобы смыть мыло, мне нужно стоять так, что он рассматривает меня через щель. Он припал к ней губами и шепчет мне разные непристойности. Описывает, какая я красивая и как он хочет меня попробовать. Я начинаю сходить с ума. Неожиданно испуг уступает место сильному желанию. Рука, которая скользнула между ног, чувствует, как там все набухло и стало горячее. Я двигаю рукой прямо у него на глазах. Ледяная вода лупит меня из сорванного душа прямо в темечко, но я как сомнамбула этого не чувствую. Мне только хочется открыть дверь.
Все это прерывает бабушка. Она уже убрала в женском душе и приходит с веником в мужской.
Когда я выхожу, на подгибающихся ногах, его уже нет.
Разочарование…****
Саша Миллер:
У Вити когда-то была добрая жена, красивая и яркая, ты бы удивилась. Последний веселый снимок, кстати, они сделали здесь, во дворе. Ви¬тя в чинном костюме, его шумная, румяная же¬на, их младший ребенок в коляске. И Зоечка, ей лет шесть. Еще сбоку их бабушка с дедушкой, они тоже тут жили, давно. Я тогда сюда только переехал, их еще не знал. Три года прошло, да¬же больше...
Зоечку они удочерили.
Кто-то там умер, они пожалели девочку, не от¬дали в детский дом. Витя проявил свои лучшие черты, которые обернулись кошмаром. Просто умерла женщина, с которой Витенька жил рань¬ше, и осталась эта девочка. Непонятно, чья дочка.
И Витя ее забрал. Жил с неродной дочкой около года. Потом встретил будущую жену.
Хохлуха эта веселая родила сыночка, он тут на весь двор орал. И не стала против Зоиньки замышлять, приняла ее, как родную. Именно этот счастливый момент я видел на снимке, дальше все пошло под откос.
Спустя три месяца внезапно ослаб и умер де¬душка, который жил в комнатке, как раз над то¬бой. Крепкий старик, гвозди можно делать из такого.
Спустя еще три месяца внезапно сдала и слегла их бабушка. Я тогда ничего не знал, Витя поведал свою историю гораздо позже. Ты же его знаешь — без башни мужик, носки путает... Если бы он поговорил сразу...
Потом Зоинька переводила через дорогу брата, на перекрестке возле нашего дома — и его сбила машина. Не, он не помер, просто по¬лучил сотрясенье, и стал такой, слегка шлепну¬тый.. А если честно — то здорово шлепнутый.
Последней свалилась жена Витеньки. Она была крепкая, орехи зубами разгрызала, а хохо¬тала так, что я тут, внизу, вместе с ней, смеялся. Так вот, за полгода она из кругленькой грудас¬той крестьяночки превратилась в Бабу Ягу.
Lesly 12/01/2007
Она пробегает мимо, перепрыгивая через 2 ступеньки, когда я открываю ключом двери в квартиру, и говорит моей спине: "Здрастье".
Я отвечаю "Привет",- но уже- подолу ее серого болоневого пальто из "секонда", которое мелькнуло на верхней лестничной площадке и умчалось, развеваясь на хозяйке.
Настюха побежала домой.
В декабре, помнится, я на одном из таких приветов спросила: "Настя, как мама?" и она жизнерадостно ответила с улыбкой:"Сегодня ничего. Уже откапалась", и я вспомнив ее эпизодические вежливые "Теть Лен, одолжите 20 гривен, мы вернем после папиной зарплаты...",-подумала было, что могу легко устроить ей дополнительный заработок на дому. Что она уже вполне взрослая для этого: 13 лет.
Задумалась об этом, и в голове всплыла вся вереница Настиных мытарств.
И я решила не вмешиваться.
От греха...
Я увидела Настю лет 10 назад, поливая цветы на балконе. Внизу, во дворе, шумно фотографировалась соседка Валентина, держа ее на руках, наряженую в несуразное розовое платье. В коляске спал второй ребенок. Муж бегал вокруг них с фотоаппаратом. Потом из подъезда вышли бабушка и деушка, Валины родители, и кто-то снял их всех вместе.
Настеньке было уже лет 6, когда Валетина рассказала мне ее историю.
Они с мужем усыновили ее.
Просто пожалели, не смогли отдать в детдом. Муж Вали жил раньше с какой-то женщиной, в гражданском браке, и у нее была дочка - Настенька, совсем еще грудное дитя. От кого- неизвестно.
Когда женщина внезапно умерла, девочку хотели сдать в детдом, чтоб завладеть квартирой- родственники ее мамы.
И он ее забрал.
Жил с неродной дочкой около года. Потом встретил Валентину.
Валентина родила ему сына, и оставила Настеньку у себя.
Вот этот счастливый момент и видела я тогда, с балкона: когда все смеются и любят друг друга.
Потом через 2 года умер дедушка, который жил с ними в квартире.
Еще через 1,5 года- бабушка, которая вдруг очень "сдала".
Потом Настенька переводила через дорогу брата, на перекрестке возле нашего дома- и его сбила машина.
(Не... он живой, живой. Просто после сотрясения мозга немножко странный)
Теперь- сильно заболела Валя. Из цветущей толстушки с громким смехом она превратилась в худую сгорбленную женщину с желтой кожей.
...Я подумала.
И не стала помогать Насте.
вспоминаю вдруг слова одного знакомого: "Я так привык, что женщины меня не понимают, что давно уже не стремлюсь к этому. Меня интересует только тело".
Какое-то время я размышляю над этим... Ничего личного - просто впечатления от каталога эксклюзивных ювелирных изделий "для избранных".****
Саша Миллер:
Потом муж достает камеру, а я с томным сто¬ном распаковываю из шелковой бумаги новень¬кие бархатные туфельки. У них сверкающие каблуки-гвоздики и вычурный хлястик вокруг лодыжки. Внутри они выстланы серебристой кожей, с горделивым тавром производителя.
Я осторожно начинаю их обувать, бросив на песок одеяло. Я стараюсь, чтобы вездесущие пе¬счинки не попали на бархат. Я абсолютно голая. Усыпляюще шуршит вода. Муж безостановочно щелкает затвором камеры, со всех сторон. Он точно не может остановиться.
Первая туфля уже пробует ногу. Я надеваю вторую.
Потом берусь за каблуки и выгибаюсь.
Муж фотографирует. Будто норовит разорвать мое тело и сохранить в миллионах пикселей.
На спине, на боку. Я испытываю дикое пья¬нящее чувство свободы. Всякий раз, когда мир замирает вокруг моего обнаженного тела
***
Lesly 11 09 2004
Потом - муж достает фотоаппарат, а я распаковываю из шелковой бумаги новенькие бархатные туфельки.
У них металлические каблуки- гвоздики и широкий хлястик вокруг ноги. Внутри они выстланы серебристой кожей, которая выступает кантиком.
Я осторожно начинаю их обувать, полу-сидя на песке, чтобы светлые песчинки не попали на бархат.
Я абсолютно голая.
Муж безостановочно снимает.
Первая туфля уже на ноге. Я одеваю вторую.
Потом берусь за каблуки и выгибаюсь.
Переворачиваюсь на живот и болтаю ногами.
Когда я смотрю в сторону парня, лежащего неподалеку, правда, никогда еще не видела, чтобы у кого-то разорвало член от такого количества спермы, но это был как раз тот случай.
Он его держал в руках и пытался не дрочить.
Но просто не мог.
*****
Саша Миллер:
Он приезжает в пыльном черном джипе, я усаживаюсь на сиденье — рядом, он поворачива¬ет ко мне лицо... Его профиль, его полуулыбка, его волосы. Я вздрагиваю невольно, всегда вздрагиваю, потому что не могу отделаться от ощущения узнавания.
Его полуулыбка туманна, его быстрые движе¬ния, быстрый взгляд насквозь, тихие слова, ко¬торых я не слышу, потому что — тону... в голове простреливает одна лишь мысль: «Зачем я себя так долго останавливала, так долго лишала, так долго думала и кусала ногти?»
Мне, оказывается, даже просто сидеть с ним рядом безумно приятно. Мне просто уютно и комфортно. Он останавливает машину где-то в глухих рабочих тупиках.
*****
И он, как всегда, изумляет меня. Падает на колени, рыв¬ком раздвинув мне ноги, удерживая меня, стону¬щую, бьющуюся,— и до одури всасывает, целует, не отрываясь... Во мне словно разгорается по¬жар, поднимается от лодыжек, по бедрам, к жи¬воту. Меня выгибает дугой, колотит, как припа¬дочную, и кажется, я ору что-то матерное и одновременно — ласковое, инстинктивно пыта¬ясь высвободиться... Он отнимает кошачью, ух¬мыляющуюся физиономию, мокрую от моего сока, и, не давая опомниться, с рычаньем, на¬крывает своим телом...
Я сдаюсь. На милость победителя. Он откры¬вает глаза и долго смотрит на меня.
*****
Lesly 1 04 2006
Он приезжает, в большой черной машине, я сажусь на сиденье - рядом с водителем, он поворачивает ко мне лицо -…улыбка, ласковый быстрый взгляд пронзительно зеленых глаз, осторожное «Привет!»… Блесной в голове простреливает только одна мысль… Только одна. –Зачем? Почему я так долго всего этого себя лишала? Ради кого? Ради чего?
Ведь только факты говорят – сами за себя. Только события и факты. Только прямые доказательства…Того, что те, кому мы дороги, приходят, и говорят об этом. Потому что времени нет. Оно уходит. Уплывает сквозь пальцы…
Только те, кому мы нужны.
Мне, оказывается, так приятно сидеть с ним рядом. Мне просто уютно и комфортно. Совсем уже не так, как тогда, когда я стала его любовницей, и он не спрашивал, а я – не говорила- почему я такая – и злая, и страстная, то капризная, то отстраненная…
Приходила, уходила, кричала в трубку… Я… я просто любила… другого…
Он наклоняется ко мне, и меня как будто отбрасывает в осень.
В этот теплый октябрьский день, который не может согреть- меня, дрожащую, сидящую голышом на краешке постели, и его, который стоит надо мной, молча, и смотрит.
Мне так хочется встать, одеться и уйти.
Но он… падает на колени, рывком раздвинув мне ноги, сжав в сильных руках, удерживая меня, пытающуюся вырваться, отползти вглубь кровати, бьющуюся, дрожащую, всхлипывающую – и целует, целует, не отрываясь целует- между ножек…. И как будто разгорается огонь, поднимается во мне – по ногам, по животу, по коже, меня колотит, в его руках, я кричу что-то, по-прежнему инстинктивно пытаясь высвободиться. И поцелуи уже доставляют острую, невыносимую, почти болезненную сладость, и желание... Как будто несут меня наверх, к удовольствию…Я кончаю, и очень сильно теку, он отнимает довольное лицо, мокрое от моего сока, и ловко перехватывая меня руками, и не давая опомниться, сразу, сильно входит в меня – рыча, и накрывая меня своим телом. Такой сильный… Такой …безудержно меня жаждущий, пьющий, целующий…
Я сдаюсь.
Просто сдаюсь.
На милость победителя.
Он открывает глаза, и долго смотрит на меня- своими изумрудно –зелеными котячьими глазами. А потом осторожно целует. …но не отпускает.………
****
Саша Миллер:
Я — невероятная приспособленка, хамелеон. Ничего не изменишь, поздно. Если случится другой любовник — и я изменюсь, мимикрирую, подстроюсь. Что-то, конечно, останется — от меня, теперешней, славной и податливой. Но — крайне немного.
Потому что мне всегда кажется, что я люб¬лю... Люблю своих мужчин, как никогда... А по¬том мы прощаемся, и я верю, что никогда еще не любила. Все стирается во мне. Какие-то ин¬стинкты срабатывают, и я снова гибну, чтобы стать новой. Наверное, это оттого, что больше мне некого обожать...
Об этом лучше не надо. Табу.
Я — женщина для мужчины. Ничего личного.
***
Lesly 5 01 2005
***
Я - ужасная приспособленка. Я знаю это. Знаю, что поделаешь.
Ведь лучше такие вещи знать.
Будет другой мужчина - не ты, и я буду другая. Что-то конечно, останется - от меня, нынешней. Но - очень мало.
Протому что мне всегда кажется, что я люблю... Люблю своих мужчин, как никогда... А потом мы прощаемся, и я верю - что никогда еще не любила. Все стирается во мне. Какие-то инститнкты срабатывают, и я снова гибну, чтобы стать новой.
Я - женщина для мужчины.****
Саша Миллер:
Я медлительно складываю салфетку, собира¬юсь в уборную. С крайне ответственным видом я намерена прошествовать по красной дорожке и величественно спуститься на девять ступенек. Не торо¬пясь, поднимаюсь из-за столика, держу осанку, цокаю каблуками. Я спускаюсь ниже этажом. Как минимум, четверо мужчин в зале занимают¬ся со мной сексом. Включая саксофониста, ка¬жется, его инструмент икает.
Ниже — качаются дверцы с буквами «М» и «Ж», еще там общая комната с голубыми ракуш¬ками умывальников, розовым мылом и хромиро¬ванными штуковинами на самолетную тематику. Дверцы следом за мной покачиваются, словно смеются. Или вздрагивают в сонном ожидании. Такого спектакля они еще не видели...
Один взгляд назад, сквозь иллюминатор.
Ты спускаешься следом и, войдя, сразу же об¬хватываешь меня, и уже не отпускаешь. Я в этот момент — еще киваю себе в зеркале, склонясь над умывальником, и засекаю краешком созна¬ния твое искаженное нетерпением лицо...
Я пытаюсь затащить тебя в кабинку, но у тебя потеряны все ощущения, кроме желания. Ты одним движением освобождаешь мою грудь, сразу от всего, и, развернув меня, как мягкую куклу, усаживаешь на стойку. Ты так стремите¬лен, так внезапен и целуешь... в своей обычной звериной манере, грубо, нагло, покусывая... а руки уже ощупали соски и раздвигают мне ноги.
Я не успеваю ничего предпринять, даже вдохнуть воздуха, и чувствую, как рвутся колгот¬ки, петля ползет по бедру, по колену изнутри, крошечной серебряной змейкой, ее уже не ос¬тановить, но мне наплевать... поскольку все ор¬ганы чувств, все остатки серого вещества заня¬ты только тобой — горячим дыханием, слегка винным, слегка табачным, твоими жадными пальцами, которые отодвигают полоску труси¬ков... Затем я подпрыгиваю от толчка, ты зажимаешь мне рот и, тихонько прикусывая ухо, шепчешь: «Молчи, молчи, все уже, моя...», и придавливаешь меня членом, глубоко, без дви¬жения, а потом дико дерешь меня, иначе не ска¬зать, только так, в этом нет ничего милого и слащавого, и...
Я подвываю сквозь твою ладонь, прикусы¬вая, утыкаясь, и слезы застилают свет неона, и еложу головой по зеркалу сзади... Ты кривишь¬ся от шума, одним махом стаскиваешь меня вниз и несешь в кабинку. Ноги не держат, что-то падает, кажется, хромированная урна, здесь все, как в самолете... Я хватаюсь за стены, за ка¬фель и что-то неразборчиво бормочу, а ты не¬разборчиво отвечаешь. Языки заплетаются, а ты безудержно имеешь меня, как хочешь. А я знаю, что ты хочешь, и что ты будешь вытво¬рять все, что придет в голову.
Позже кто-то спускается и деликатно нас не замечает. Мы возвратимся наверх, где чинно попросим кофе с пирожным, завершим обед, слушая джаз, друг напротив друга. Я буду тро¬гать под столиком разорванные чулки, а ты — с ухмылкой наблюдать за мной...
Я ловлю себя на том, что слишком часто за¬стываю. Думаю о тебе. Ты украл меня...
***
Lesly 21 01 2005
Я собираюсь в туалет. По крайней мере – делаю вид. Неторопясь встаю из-за стола и направляюсь на первый этаж. Там – общие двери для М и Ж, и общий холл с умывальником, всякими никелированными деталями, на железнодорожную тематику.
Ты спускаешься следом и войдя, сразу же прижимаешь меня к себе. Я в этот момент – еще смотрю в зеркало, полу-наклонясь над стойкой с умывальником и успеваю увидеть там твое лицо, такое нетерпеливое и возбужденное.
Я пытаюсь затащить тебя в кабинку, но тебе, похоже, наплевать. Ты раcпаковываешь мою грудь от блузки – одним движением, и обернув меня к себе, усаживаешь на стойку. Это так быстро, и неожиданно, и твой поцелуй ... совсем не нежный, а грубый, наглый, и покусывающий, и твои руки, нетерпеливо ощупав мне соски, тут же раздвигают ноги. Ай,... я чувствую, как рвутся колготки, даже пикнуть не успела... Петля ползет по ноге серебристой струйкой, но я это только фиксирую – каким-то отдаленным участком мозга, потому что – все остальное заняли твои пальцы, твои руки, которые отодвигают полоску трусиков.... Когда я вздрагиваю от толчка, ты шепчешь хрипя: „Все, все...” и придавливаешь меня членом, глубоко, без движения, а потом дико дерешь меня, прямо здесь.
Я подвываю сквозь твою ладонь, возя головой по зеркалу сзади, на стене.
Потом, ты одним махом стаскиваешь меня оттуда и несешь в кабинку. Ноги не держат... Я цепляюсь за стенку и охаю, когда ты просто имеешь меня как хочешь. А я знаю, что ты хочешь, и что ты будешь вытворять, все что тебе вздумается.
Только я никогда не разрешаю тебе оставлять сперму.
Этого тебе нельзя.
Я – не твоя.
Мы возвратимся наверх, где чинно закончим обед, выпьем свой кофе, сидя в общем зале, друг напротив друга. Я буду неловко прятать ноги в разорванных чулках, а ты исподтишка наблюдать за этим .
....В действительности – этого никогда не было. Просто – очень хочется.
Потому я иногда прихожу в этот ресторан, сижу одна в общем зале, из котрого расходятся лучики кабинок, стилизованных под вагоны-ретро, думаю о тебе.
И обязательно спускаюсь в туалет.
*****
Саша Миллер:
...Я обниму тебя, заласкаю, зацелую, запущу тебе пальцы в шевелюру, а ногами обхвачу бед¬ра, ты будешь чувствовать — какая я ждущая, от¬крытая настежь и мокрая, и я не дам тебе спе¬шить, и будет клево во мраке, когда не видно ничего, кроме блесток в зрачках, и ты будешь выпивать мои губы, пока вместо меда не пойдет кровь, будешь закатывать глаза... А потом, я уже знаю, я уже жду, потому что это такой кайф — ко¬гда ты вламываешься глубоко, сразу, и меня на¬чинает трясти, я трясусь, как паралитик, и шеп¬чу, и кричу, обезумев, не в силах сдержаться, я только твоя, и должна это сказать, и тебя так не¬сет неотвратимо, несет опрокинуться, залить меня внутри. А я задыхаюсь, потому что не кон¬тролирую себя, там внутри что-то сжимается мощно, и меня неудержимо зовет что-то...
Позволить тебе это сделать.
Мы зарываемся друг в друга, это так классно — просто быть рядом, прижаться, затихнуть, ут¬кнувшись носом в твои ямки, я кажусь себе тогда маленькой-маленькой, испуганной, и мне так не хватает твоего тепла.
Lesly 28 02 2006
Обниму тебя, зацелую, нежно заласкаю, запущу тебе пальцы в волосы, а ногами обхвачу бедра, ты будешь чувствовавать членом- как я уже раскрылась, и мокренькая, но не будешь спешить- а будешь пить мои поцелуи, закрывать глаза, оттягивать тот момент, когда ты входишь глубоко, сразу, и я от тебя дрожу и шепчу тебе что-то... сумашедшее... потому что становлюсь твоя... как тебя тянет влить туда, а я чувстую, как во мне что-то сжимается, как будто обсасывая тебе член. Это такое сучье ощущение...тяжело так себя контролировать...очень хочется все тебе разрешить...
****
Саша Миллер:
Джим заводит меня в квартиру, за руку, как ребенка,— потому что дом старый, и на лестни¬це, и в длинном темном коридоре — сумрак, слупленные ступеньки и пороги в самых неожи¬данных местах. Телефон все время звонит, и я разговариваю, сидя в пальто и сапогах прямо на широченной кровати. Он стоит молча надо мной и смотрит.
Смотрит. Смотрит. Как удав. Безжизненно.
— Что случилось?
<...>
Я выключаю телефон. Стаскиваю сапог. Вто¬рой. Он берет их и уносит в коридор. Затем при¬седает напротив и начинает меня раздевать.
Я сбрасываю вещи, сидя, глядя на него снизу вверх, а он не притрагивается ко мне. Я к нему — тоже.
Встаю, стаскиваю с него толстовку. У него оливковая кожа, нежная и такая вкусная. И классная фигурка! Я завороженно глажу его ру¬ки, пресс, плечи. Сегодня он почему-то не свя¬зывает меня.
—Пойдем в душ? — Я иду, оставляя его в ком¬нате. Если честно, я немного побаиваюсь его ванную комнату. Она огромна. Но дело не только в этом.
Черная ванная. Черный кафель. Белый свет. Черная ниша душевой кабинки. Я прижимаюсь голая к холодному кафелю и смотрю, смотрю на него...
Он снимает с себя все. Включает воду, что-то делает на столике, спрашивает у меня про воду, ка¬жется. Я не улавливаю. Смотреть некуда — все вре¬мя вижу только его член. Не могу удержаться — трогаю рукой. Кажется, вода становится, нако¬нец, горячей... Я уже не могу следить и мыться то¬же — потому что он целует меня — неожиданно ти¬хо и бережно, а потом все активнее и напористее, мягко окунув пальцы мне в промежность. Я чув¬ствую, как он толчками пошел в меня, распирая все внутри,— как все там закричало от его напора. Меня вздергивает на цыпочки, он распластывает меня по стене, удар за ударом, и все пропадает — вода, время, телефоны, звонки, муж...
Меня больше нет.
Джим, мальчик мой. Почему тебе так не нра¬вится твое настоящее имя? Я хриплю, стонать уже не могу. Он рывком освободился от меня, я чуть не потеряла сознание. Потом случилось са¬мое необычное.
Он забрал меня на кровать. Такого еще не было. Кровать — вроде табу
***
Потом я плавала и струилась в вечернем свете...
****
Lesly 6 01 2006
Он заводит меня в квартиру, за руку, как ребенка – потому что дом старый, и на лестнице, и в длинном темном коридоре- сумрак, слупленные ступеньки и пороги в самых неожиданных местах. Телефон все время звонит, и я разговариваю, сидя в пальто и сапогах прямо на широченной кровати. Он стоит молча надо мной и смотрит.
Смотрит. Смотрит. Долго смотрит.
Я выключаю телефон. Стаскиваю сапог. Второй.
-Можно отнести твои сапожки? Он берет их, и уносит в коридор. Я обалдело смотрю вслед.
Он приседает напротив и начинает меня раздевать. Получается плохо. Встает.
Я сбрасываю вещи, сидя, глядя на него снизу вверх, а он боится ко мне притронуться. Я, к нему,– тоже.
-У тебя нет ощущения нереальности происходящего?
-Есть, и еще какое…
Я встаю, и стаскиваю с него свитер. Вау, какая у него, оказывается классная фигура! Идеальные мышцы ровными рядами – грудь, плечи, руки, пресс. Я глажу их молча руками, нежно, кончиками пальцев.
-Пойдем в душ?,- отворачиваюсь и иду, оставляя его в комнате. Слышу за спиной звук расстегиваемого зиппера на потертых джинсах.
Черная ванная.
Черный кафель. Белый свет. Черная ниша душевой кабинки. Я в ней, как белый ангел с черными волосами – стою голая, прижавшись спиной к холодному кафелю, и смотрю, как он приближается. Член предательски торчит из трусов. Он их снимает.
Включает воду, что-то спрашивает у меня про ее температуру, кажется. Я не улавливаю. Смотреть некуда – все время вижу только этот член. Трогаю его рукой. Чувствую, как по мне бегут струи воды …
У него стоит член – большой, классный, возбуждающе вздрагивающий. Но он все время увеличивается. Просто на глазах он становится все больше и больше. Блиннннн…. Такой штукой моя бабушка качала тесто…. Я уже не могу смотреть – потому что он целует меня – нежно, осторожно, а потом все крепче и настойчивее, и легко проведя пальцами у меня по промежности, приставляет к ней член. Я чувствую, как головка скользнула, задержалась у входа, и когда он толчками пошел в меня, раскрывая все внутри – как все там застонало. Тогда он ударом вогнал его по самый корень – от чего меня подняло на цыпочки –и так раз за разом- распластав на черной стене.
Времени не стало. Меня, прежней, кажется тоже.
Я его не видела. Чувствовала только его дыхание у себя на губах и член.
Слышала свое наслаждение. Кажется, я даже не стонала. Хрипела. Я даже не знала, что я такая узенькая.
Он рывком вышел из меня, кончив мне на живот, а потом купал меня – пока я запустила когти ему в длинные вьющиеся патлы, смотрела как он подставляет лицо под бьющую струю и глотает воду.
Он забрал меня на кровать.
Потом я летала…
****
Саша Миллер:
Но Джим меня не бьет. Вернее — не бьет, по¬ка я одета. Я привыкаю к нему, к его члену. Обычно я привыкаю долго. Я не кукла на один раз. Но мне все лучше, с каждым разом. Когда я уже кончила, несколько раз,— я как буд¬то превращаюсь, переживаю череду реинкарна¬ций, возвращаюсь к нему совсем другая. Внутри меня сталкиваются волны, затухающие, как лег¬кая рябь. Это не оргазм, не биение, это иное ощущение, животное.
Крик тела.
Это движения, которые я не контролирую. Стоны рождаются где-то в животе, под ребрами, в диафрагме, я издаю кошачье нервное урчание. Слышу себя, но прекратить это не в силах.
Я чувствую каждую клетку его члена. Можно сойти с ума. Я убыстряю темп, и стон переходит в крик. А он все лежит, закрыв глаза, на спине.
Труп.
Я не выдерживаю, вцепляюсь ему в ухо. Он вздрагивает, распахивая в темноту свои глаза. Не умер, реагирует.
Как всегда, он думал.
<…>
Я уже не могу остановиться. Я трахаю его с такой силой, что, кажется, скоро рухнет эта ба¬бушкина кровать. Я душу его. Мальчик плохо умеет ласкать или умеет, но не хочет. Мужчина рано или поздно получит собственное отраже¬ние в постели. Джим его получил. Я не умею быть самой собой в сексе, я не знаю, что это та¬кое. Я — женщина для мужчины, я — зеркало, от¬разившее его.
Зеркало отражает боль.
****
Lesly 4 10 2005
Я привыкаю к нему, к его члену.
Мне долго нужно привыкать, обычно. Я не одноразовая женщина. Но я его уже хорошо чувствую.
Я не могу так, не могу!!! Когда я уже кончила, несколько раз, - я как будто выхожу на новую орбиту, в ощущениях. При каждом движении, во мне внутри проплывает волна отдачи, как легкая рябь. Это не оргазм, тот большой, это абсолютно другое, животное.
Крик тела.
Это движения, которые я не контролирую, мои движения к нему, к члену.
Я стону. Я урчу где-то в животе, под диафрагмой, звуками, напоминающими кошек под забором. Слухом фиксирую, а управлять этим стоном не могу.
Я чувствую каждую клетку его члена. Растопыренные крылья головки, толстый корень. Можно сойти с ума.
Я убыстряю темп и стон переходит в крик ….
А он все лежит. На спине.
Закрыв глаза.
Труп.
Наклоняясь, я хватаю мочку его уха, с серьгой , в зубы и еле сдержавшись, чтоб не вырвать с мясом – кусаю. И облизываю ему лицо.
Он испуганно открывает глаза.
Все-таки реагирует. Не умер.
Но я… Я уже не могу остановиться. Я не люблю его, не хочу его, но его член мой. Я трахаю его с такой силой, что похоже разваливается кровать,- извиваясь и наслаждаясь. Каждое соприкосновение вызывает внутри меня шквал.
А потом начинаю его душить.
Он не хотел ласки. Не умел ее дать. Он получил отражение себя. Я не умею, увы, быть самой собой, в сексе… я, как зеркало, только отражаю партнера.
Зеркало отразило ...*******
Саша Миллер
...Когда зазвонил телефон, я стояла в интимшопе, в подвале. Рыжая лесби гренадерского роста в прозрачном сетчатом топе и зализан¬ная под Гитлера, помогая мне выбирать аналь¬ный вибратор, пыталась прикоснуться, якобы нечаянно. Потом я еще поспрашивала ее про нефритовые яйца, но она сама путалась в пред¬мете.
Я увидела его номер на дисплее и сбросила звонок. Муж ждал меня на улице. Я разозлилась, я просила Джима не звонить на этот номер. Для него был другой, отдельная симка, которую я прятала и переставляла только в машине.
Но он звонил и звонил.
Тем временем рыжая буч сделала мне экскурс по кремам и таблеткам, я купила какой-то тю¬бик, чтобы отвязаться, рассчиталась за вибра¬тор. Высокий пожилой дядька у кассы ловил каждое мое движение, теребил в руках книжку у кассы, забыв, зачем пришел.
Снова — звонок, тот же номер, те же цифры, пять, шесть... Проверила свои ощущения — до¬сада, злость. Он вторгся в мою жизнь, в ту сто¬рону, которая не для него.
Забрала покупки и вышла в гарь и жару. Па¬кет мне не дали, и все водители в пробке наблю¬дали, пока я переходила дорогу с веселенькой коробкой в руках, в которой гордо торчал смач¬ный перламутровый хуй.
****
Lesly 15/08/2006
Тема называется: Посвящается Рыжей
***
Я чувствую, что в покое он меня не оставит.
Что все равно появится- так или иначе, рано или поздно. Что он думает обо мне.
Когда зазвонил телефон- я стояла в секс-шопе, на нижнем этаже, где проход в кабинки пип-шоу, и блонда-лесбиянка гренадерского роста в прозрачном сетчатом топе и с зализанной притчей под Гитлера, пытаясь прикоснуться ко мне, якобы нечаянно,- помогала мне выбирать анальный вибратор. Потом я еще поспрашивала ее про шарики и нефритовые яйца, но она - мало что знала…Дядька с капризным голосом, который там же выбирал резиновую куклу - тщетно пытался ее подозвать, она ходила за мной как щенок.
Я увидела его номер, на дисплее, и сбросила звонок. Муж ждал меня на улице.
Мы поднялись наверх. Блонда сделала мне экскурс по возбуждающим мазям и таблеткам, я купила тюбик «Оргазмуса» и расплатилась за вибратор. Пожилой высокий мужчина, который ждал пока меня обслужат, с выбранной книжкой «Сексуальность женщины» - впитывал каждое мое движение, то ложа книжку на прилавок, то теребя ее в руках. Я так и представила себе, что он будет ее читать- подчеркивая карандашиком отдельные предложения, и вспоминая меня - высокую брюнетку в черном, с трепещущими в вырезе грудями…
Я подумала про звонок... этот знакомый номер.
С цифрами 56.
Просканировала свои ощущения....-скорее раздосадованная, чем удивленная.
Забрала покупки и вышла в жару. Кулечек мне не дали, и стоящая на улице пробка провожала меня любопытными взглядами- пока я переходила дорогу к нашему авто - с коробкой в руках, в которой виднеется смачный розово-перламутровый хуй.
И только через пол-часа, оставшись одна, я ему позвонила….
********
Саша Миллер
Отец меня воспитывал в соответствии со своими понятиями о жизни. Он меня просто лу¬пил зверски.
Не знаю, бил ли он меня в возрасте распашо¬нок, но в три года — уж точно. За то, что заговорила слишком громко за столом, за то, что раз¬лила чай, за то, что кушала мало, за то, что по¬резалась...
Раза два в месяц папа накапливал злость, на¬верное, не на ком было сорвать на работе. Для этого была я. Наша мама всегда, сколько ее по¬мню, находилась на гастролях. Очевидно, папе это мешало жить. Однажды, мне было лет семь, я на качелях поцеловалась с мальчиком. Точнее — он меня первый поцеловал, прижался, положил мне руку на плечо и торжественно поцеловал.
И тут раздался ласковый голос отца: «Лапа, домой!» Я соскочила с качелей, ни о чем не подо¬зревая, улыбнулась ему, наверняка, у меня было замечательное настроение, вбежала в парадную.
Он ударил меня сзади, по голове, внутри что-то разорвалось от боли. Я пролетела пушечным ядром через парадную залу подъезда и разбила нос о стену. Убегать мне не позволялось. Мне оставалось сжаться в комок и переносить удары, от которых голова все сильнее билась о стену.
Папа оторвал мне ворот, пока тащил от сте¬ны до лестницы. Я упала, коленки разбились в кровь. Он ударил меня ногой, как футбольный мяч, и я взлетела вверх, на целый пролет, едва не сломав руки и ноги.
Наверху предстояло ждать и терпеть. Не уклоняясь и не убегая. Он лупил меня до самых дверей. Внутри была мама, которая считала, что главное достоинство женщины — терпели¬вость и хорошие манеры на публике. Через день ей снова предстояли ответственные гаст¬роли, маму нельзя было сердить. Прошло нема¬ло времени, прежде чем я начала воспринимать маму с других позиций.
Она покорялась не злобе отца. Она блюла свое сытое положение в обществе. А я не плакала. Только иногда, по вечерам, когда никто не слышал. Я тогда еще не могла по¬верить, что он меня не любит. Я ведь его так лю¬била. Просто, искренне, без задних мыслей. Мне так хотелось верить, что отец — лучший че¬ловек. Позже я много раз хотела уйти из дома — без специальной подготовки, без денег — про¬сто уйти...
Я уехала сразу после школы и больше не вер¬нулась.
****
Lesly 26/09/2005
Отец.
Я родилась в маленьком городе у гор, на Западной Украине. Родители познакомились во Львове, и там, уже когда мама была с пузиком, к отцу однажды пристала цыганка. И взяв рубль, сказала: «Бойся 31 числа». Я родилась 31. Мне легче думать – что он меня из-за этого так не любил. Что это дурацкое пророчество – как в сказке – ненастоящее, фуфельное, случайно оброненное словцо, внедрилось в мою жизнь с самого рождения.
Мне цыганка так и не погадала. Однажды, когда подруга ходила узнать судьбу – я пошла с ней, но услышала в ответ: «Тебе не надо. Ты и сама все знаешь…» Странно, что недавно почти тоже самое сказал мне старец-схимник, в Выдубецком монастыре.
Я ходила туда «на вычитку». По пятницам, да и то не по всем, читают там молитвы, выгоняющие нечистую силу, и послушники выводят к людям под руки древнего, немощного старика, который еле ползет через гавкающую и воющую толпу и подходит только к тем, кому совсем плохо. Когда после действа люди расходились, я подошла к нему, чтобы поцеловать руку, - он посмотрел на меня серыми обесцвеченными старческими глазами и сказал: «Зачем пришла? Тебе не надо…Все у тебя хорошо…Только мужа не обижай…», и брызнул на меня накрест святой водой.
Отец меня воспитывал в соответствии со своими понятиями о жизни.
Он меня просто бил.
Зверски.
Не знаю, бил ли он мен, еще когда я была младенцем, - но в 3-4 года – уже да. Провинности бывали разные: то заговорила за столом, то слишком быстро ела, то испачкала ботинки, или разбила колено….Стабильно 2-3 раза в неделю ему нужно было сорвать злость. Для этого была я.
Я помню отчетливо, как будто вчера,- как лет в 6 меня поцеловал вечером мальчик во дворе. Мы играли, в какую-то ерунду, и он подбежал, остановился рядом, положил мне руки на плечи, и поцеловал- прямо в губы.
И тут я слышала ласковый голос отца: «Пойдем домой!» Я подбежала, доверчиво улыбнулась его ласке и пошла в парадное, на лестницу. Сзади меня потряс фантастической силы удар- в голову – как будто разорвалось что-то от боли – я летела через холл старого польского дома, и ударилась лицом о противоположную стену. Я не могла убегать. Не имела права. Я замерла под ней, и видела как он подходил, чтобы бить меня еще и еще. Я вжала голову и закрывалась руками, и чувствовала удары, и то, как голова вновь и вновь бьется о стену. Он оттащил меня за шиворот от стены и толкнул в направлении лестницы. Я упала на колени. Они разбились. Потекла кровь. Он в ярости ударил меня с ноги, и я взлетела вверх по ступеням, как мячик, сбивая колени и руки, но выравнялась наверху. И должна была ждать снова.
Он бил меня до самых дверей.
Я не плакала. Только немножко. Я тогда еще не могла поверить, что он меня не любит. Я ведь его так любила. Просто любила – как все дети любят своих родителей.
Но уже тогда мне не хотелось жить. Я помню себя, сидящую на подоконнике, где-то лет в пять, и размышляющую- прыгнуть или нет? Позже я много раз хотела уйти из дома – без специальной подготовки, без денег,- просто уйти…
Я уехала сразу после школы и больше не вернулась.
***
Саша Миллер
— Как ты познакомилась с моим отцом?
— О, это романтическая история. Я умудри¬лась однажды вляпаться в пошлое приключе¬ние. Точнее сказать — чуть не вляпалась, он ме¬ня спас. Дело было в пансионате, не стану называть. Такое уютное местечко, там у нашего журнала проходили съемки, удобно и почти ле¬то среди зимы. Веранды, оранжереи, живые рыбки, красиво...
Как-то получилось, что я одна пошла в душ после бассейна. Чтобы дойти до номера, надо было топать по оранжереям, пересечь два холла, потом — лифт... И я пошла в общий душ. В обед не было никого. В женской половине бабуля-уборщица орудовала шваброй и вежливо послала меня в мужской. Мужчин вокруг не наблюдалось, и я пошла. Тем более дверцы там закрываются.
Я заперлась, там такой железный шпингалет. Но стоило мне намылить голову, как явился не¬званый гость. Он меня разглядел сквозь неплотно прикрытую дверцу, и начался жуткий кон¬церт. То есть, по прошествии времени, мне смешно, а тогда смешно вовсе не было. Он умо¬лял его впустить, затем угрожал расправой и требовал, затем начал говорить непристойнос¬ти, прижавшись ртом к дверной щели. Он был абсолютно уверен, что мне некуда сбежать. Кро¬ме того, оказалось, ему известно, что я одна. Он видел нашу съемочную группу и видел меня, ко¬гда мы делали клипы с драгоценностями. А их спортивная команда вообще была там проез¬дом, в другом корпусе...
Я потихоньку начала сходить с ума. Испуг и желание одновременно, почти как с тобой, по¬нимаешь? Он твердил, какая я красавица, и ка¬кими способами он хочет меня попробовать. Мне хотелось открыть ему дверь, но кто-то на небе вмешался.
****
Lesly 9 11 2004
Что чувствует эксби? Вероятно, я никогда не узнаю, если не стану показывать себя, чтобы получить от этого удовольствие. Только ситуации «на грани» слегка щекочут мне нервы И я… нет, я не решаюсь идти дальше.
Я не эксби. Точнее, - нет, я что-то среднее.
Я привыкла, что на меня смотрят. Когда я ходила в прошлом веке по подиуму, нас учили не смотреть в зал, не видеть лиц, не отвлекаться на взгляды, которые шуршат по коже.
Самые неожиданные ощущения – приходят в казалось бы обычных ситуациях.
...
Летний душ на турбазе. Легкое столпотворение в «общаке» - омовение тел под отрезвляюще холодной водой. Моя очередь.
Я вхожу и снимаю через голову тоненькое платье на бретельках. Под ним ничего нет. Нет натерших тело купальных лямок, банального белья, которое нужно стаскивать, переступая ногами в потоках грязной воды. Слышу, как замолкает щебет вокруг.
Моя кожа возмущает спокойствие своей идеальной темнотой.
Загар цвета спелого меда покрывает мои торчащие груди, попу и нагло выбритый лобок. Вокруг мнутся тела с отвисшим белым выменем, холодными белыми сугробами задниц и прикрытым цельным купальником жиром на животе, который невозможно уже не поджать, ни втянуть.
Пена, взбитая мочалкой, струится по телу, обрываясь с сосков, и падая на живот. Там ее догоняет струя воды, которая несется по животу, собираясь на лобке в жгутик, и срываясь потом пропасть , к ногам. Черные патлы, освободившиеся от мыла, хлещут по спине.
Я просто часть этой воды. Она течет по мне, целуя и вызывая вспышки ответного наслаждения.
Я умудрилась однажды попасть таким образом в историю. Не совсем, чтоб приключение… Так..
В душе не всегда многолюдно.
Логически мыслящая масса моется, как правило, по вечерам.
В обед – никого.
Бабушка-уборщица заняла женское отделение и выметает оттуда мусор и выброшенные прокладки.
«Идите в мужской». Это за тонкой железной стенкой.
Я иду, особо не раздумывая – мужчины моются еще реже.
Запираю дверь на металлическую скобу.
Стоило мне только включить воду и намылить волосы, как появился непрошенный гость и стал рваться в дверь. После того, как он увидел через неплотно примыкающую дверь, что здесь девушка, что началось!..
Он умолял меня впустить, потом требовал чтобы я открыла и шла в свой душ – просто пытался всеми неправдами уговорить меня открыть дверь. Чтобы смыть мыло, мне нужно стоять так, что он рассматривает меня через щель. Он припал к ней губами и шепчет мне разные непристойности. Описывает, какая я красивая и как он хочет меня попробовать. Я начинаю сходить с ума. Неожиданно испуг уступает место сильному желанию. Рука, которая скользнула между ног, чувствует, как там все набухло и стало горячее. Я двигаю рукой прямо у него на глазах. Ледяная вода лупит меня из сорванного душа прямо в темечко, но я как сомнамбула этого не чувствую. Мне только хочется открыть дверь.
Все это прерывает бабушка. Она уже убрала в женском душе и приходит с веником в мужской.
Когда я выхожу, на подгибающихся ногах, его уже нет.
Разочарование…****
Саша Миллер:
У Вити когда-то была добрая жена, красивая и яркая, ты бы удивилась. Последний веселый снимок, кстати, они сделали здесь, во дворе. Ви¬тя в чинном костюме, его шумная, румяная же¬на, их младший ребенок в коляске. И Зоечка, ей лет шесть. Еще сбоку их бабушка с дедушкой, они тоже тут жили, давно. Я тогда сюда только переехал, их еще не знал. Три года прошло, да¬же больше...
Зоечку они удочерили.
Кто-то там умер, они пожалели девочку, не от¬дали в детский дом. Витя проявил свои лучшие черты, которые обернулись кошмаром. Просто умерла женщина, с которой Витенька жил рань¬ше, и осталась эта девочка. Непонятно, чья дочка.
И Витя ее забрал. Жил с неродной дочкой около года. Потом встретил будущую жену.
Хохлуха эта веселая родила сыночка, он тут на весь двор орал. И не стала против Зоиньки замышлять, приняла ее, как родную. Именно этот счастливый момент я видел на снимке, дальше все пошло под откос.
Спустя три месяца внезапно ослаб и умер де¬душка, который жил в комнатке, как раз над то¬бой. Крепкий старик, гвозди можно делать из такого.
Спустя еще три месяца внезапно сдала и слегла их бабушка. Я тогда ничего не знал, Витя поведал свою историю гораздо позже. Ты же его знаешь — без башни мужик, носки путает... Если бы он поговорил сразу...
Потом Зоинька переводила через дорогу брата, на перекрестке возле нашего дома — и его сбила машина. Не, он не помер, просто по¬лучил сотрясенье, и стал такой, слегка шлепну¬тый.. А если честно — то здорово шлепнутый.
Последней свалилась жена Витеньки. Она была крепкая, орехи зубами разгрызала, а хохо¬тала так, что я тут, внизу, вместе с ней, смеялся. Так вот, за полгода она из кругленькой грудас¬той крестьяночки превратилась в Бабу Ягу.
Lesly 12/01/2007
Она пробегает мимо, перепрыгивая через 2 ступеньки, когда я открываю ключом двери в квартиру, и говорит моей спине: "Здрастье".
Я отвечаю "Привет",- но уже- подолу ее серого болоневого пальто из "секонда", которое мелькнуло на верхней лестничной площадке и умчалось, развеваясь на хозяйке.
Настюха побежала домой.
В декабре, помнится, я на одном из таких приветов спросила: "Настя, как мама?" и она жизнерадостно ответила с улыбкой:"Сегодня ничего. Уже откапалась", и я вспомнив ее эпизодические вежливые "Теть Лен, одолжите 20 гривен, мы вернем после папиной зарплаты...",-подумала было, что могу легко устроить ей дополнительный заработок на дому. Что она уже вполне взрослая для этого: 13 лет.
Задумалась об этом, и в голове всплыла вся вереница Настиных мытарств.
И я решила не вмешиваться.
От греха...
Я увидела Настю лет 10 назад, поливая цветы на балконе. Внизу, во дворе, шумно фотографировалась соседка Валентина, держа ее на руках, наряженую в несуразное розовое платье. В коляске спал второй ребенок. Муж бегал вокруг них с фотоаппаратом. Потом из подъезда вышли бабушка и деушка, Валины родители, и кто-то снял их всех вместе.
Настеньке было уже лет 6, когда Валетина рассказала мне ее историю.
Они с мужем усыновили ее.
Просто пожалели, не смогли отдать в детдом. Муж Вали жил раньше с какой-то женщиной, в гражданском браке, и у нее была дочка - Настенька, совсем еще грудное дитя. От кого- неизвестно.
Когда женщина внезапно умерла, девочку хотели сдать в детдом, чтоб завладеть квартирой- родственники ее мамы.
И он ее забрал.
Жил с неродной дочкой около года. Потом встретил Валентину.
Валентина родила ему сына, и оставила Настеньку у себя.
Вот этот счастливый момент и видела я тогда, с балкона: когда все смеются и любят друг друга.
Потом через 2 года умер дедушка, который жил с ними в квартире.
Еще через 1,5 года- бабушка, которая вдруг очень "сдала".
Потом Настенька переводила через дорогу брата, на перекрестке возле нашего дома- и его сбила машина.
(Не... он живой, живой. Просто после сотрясения мозга немножко странный)
Теперь- сильно заболела Валя. Из цветущей толстушки с громким смехом она превратилась в худую сгорбленную женщину с желтой кожей.
...Я подумала.
И не стала помогать Насте.
.CarameL.
offline
lesly
Я в шоке... просто отвратительный поступок... и ещё хватило наглости рекламировать на форуме свою книжонку.
Я в шоке... просто отвратительный поступок... и ещё хватило наглости рекламировать на форуме свою книжонку.
zanzariero
offline
все это хорошо и тщательность ловли вшей впечатляет
дальше - куда и чего?
впрочем, по серьезности подхода - вы уже сами знаете, куда и чего
чувак конкретно попал - действительно, даже талантов павароттями напеть - и то нет
пересказ-изложение, с трудом на троечку
особо умиляет "пышногрудая крестьяночка", в стиле дохтура-лехтура
дальше - куда и чего?
впрочем, по серьезности подхода - вы уже сами знаете, куда и чего
чувак конкретно попал - действительно, даже талантов павароттями напеть - и то нет
пересказ-изложение, с трудом на троечку
особо умиляет "пышногрудая крестьяночка", в стиле дохтура-лехтура
zanzariero
offline
| QUOTE |
| Это- самые узнаваемые куски |
ахха
еще оно котят на кладбище в куски режет, все смешалось в головенке у виталика - кони, люди....
lesly
offline
Просто...я не копала глубоко, не сличала отдельные встречающиеся предложения....
Самой себя узнать легче
Самой себя узнать легче
niko1961
offline
Убедительно. Такое ощущение, что автору необходимо заменить псеводним на "редактор", он, хоть и не все, но перерабатывал.
| QUOTE |
| просто отвратительный поступок... |
Мне почему-то кажется, что он так не считает. Подозреваю, что он считает себя хорошим литератором, который взял на себя труд "облагородить сырье из-под пера подмастерья". Правда, в приведенных фрагментах мне не удалось обнаружить "улучшений". Слова менялись, но чаще это приводило к выпадению из стиля.
| QUOTE |
| дальше - куда и чего? |
Я могу поинтересоваться у знакомого издателя, что можно сделать в такой ситуации, но подозреваю, что в судебном порядке немного. Пока было бы желательно собрать о нем как можно больше информации. Есть такая форма наказания - общественное презрение. Если вычислить его подноготную и поднять всех друзей, можно серьезно испортить ему настроение.
Никтo
offline
Вообще, как сказал О.Бендер, "за такие дела морду бить надо". И хоть я тихо и бессловно раздражаюсь от антигламура Шпанского Муха (Вы уж простите, леди), но в данный момент я целиком и полностью с ней согласен.
Подобный поступок тем более гадок, оттого, что это бесталантливое нечто (или чмо, нужное подчеркнуть) уверен в безнаказанности. Ведь с личным дневником не пойдешь в суд. Ведь он ЛИЧНЫЙ. И это сука это знало.
Для меня Ваши, мэм, записи были образцом эротической вязи слов, ценней от того, что они были отражением реального. А то, что вышло в свет (мля, нетленка!) выглядит китайской подделкой, засаленными лубочными картинками-пародиями.
А делать что... инет - великая вещь, уже не суб- но культура. Жизнь действительно можно испортить по-всякому, начиная со здоровья. Стрессы они ведь на эрекцию в первую очередь влияют!)))))
Как говорили в рабочем районе, где я вырос, "я за любой кипиш, кроме голодовки". Т.е. могу и в переднюю часть головы настучать, ежели пожелаете. Жаль лишь, что врядли это когда-нибудь случится.
Подобный поступок тем более гадок, оттого, что это бесталантливое нечто (или чмо, нужное подчеркнуть) уверен в безнаказанности. Ведь с личным дневником не пойдешь в суд. Ведь он ЛИЧНЫЙ. И это сука это знало.
Для меня Ваши, мэм, записи были образцом эротической вязи слов, ценней от того, что они были отражением реального. А то, что вышло в свет (мля, нетленка!) выглядит китайской подделкой, засаленными лубочными картинками-пародиями.
А делать что... инет - великая вещь, уже не суб- но культура. Жизнь действительно можно испортить по-всякому, начиная со здоровья. Стрессы они ведь на эрекцию в первую очередь влияют!)))))
Как говорили в рабочем районе, где я вырос, "я за любой кипиш, кроме голодовки". Т.е. могу и в переднюю часть головы настучать, ежели пожелаете. Жаль лишь, что врядли это когда-нибудь случится.
Btr2612706
offline
в москве книжкой рекомендовали книгу!!!
мой муж сказал (правда не знаю..как он это в слова оформил) каким образом эта книга была написана! что это ни хера не творчества автора
продавцы плевались
мой муж сказал (правда не знаю..как он это в слова оформил) каким образом эта книга была написана! что это ни хера не творчества автора
продавцы плевались
zanzariero
offline
| QUOTE |
| И хоть я тихо и бессловно раздражаюсь от антигламура Шпанского Муха (Вы уж простите, леди) |
зачем мне тебя прощать? и я не леди, и ты право имеешь
| QUOTE |
| Для меня Ваши, мэм, записи были образцом эротической вязи слов, ценней от того, что они были отражением реального. |
кстати, Виталик, он как раз с глОмура здесь и сомлел - ты поаккуратнее...
zanzariero
offline
| QUOTE |
| продавцы плевались |
продавцы - конец цепочки
консультации у адвоката + уведомление издательства
...и за моральный ущерб - тоже, хорошенько содрать, чтобы некогда было пописульками заниматься, чтобы на выплаты только работал
niko1961
offline
| QUOTE |
| и за моральный ущерб - тоже, хорошенько содрать, чтобы некогда было пописульками заниматься, чтобы на выплаты только работал |
Вам доводилось иметь дело с нашими судами? Мне приходилось. Сложилось четкое мнение: они формируют финансовые потоки, направленные только в одну сторону (свою). Деньги потекут адвокатам и судьям. Псевдоavtor будет расплачиваться из гонорара, а вот из каких источников будет черпать lesly? Можно, конечно, пойти с шапкой по кругу, если бы существовала уверенность в результате. Я пока, как и Никто, уверен в обратном - гавтор знал, что его подлость ненаказуема юридически.
Можно, конечно, проконсультироваться у адвоката, но при нашем практическом отсутствии защиты авторского права найти приличного адвоката в этой области - задача из области нереальных. В отличие от Никто, я против физического наказания. Гавтор плюнул в лицо не только lesly, он плюнул всему обществу. Ну ладно, если бы он просто втихую ползал по дневникам и поворовывал идеи. Он активно общался, подозреваю, что пытался управлять процессом, а потом еще и рекламировал свое воровство. Получается, что он кичится тем, что сделал, считает себя умником, а всех остальных, кто так не сделал, - лохами.
Адекватным ответом является встречный плевок. Все, кто считает его негодяем, могут присоединиться к его моральной травле. Да, он сбежал с форума. Но сомневаюсь, что он покинул все форумы. Гавтор настолько самоуверен, что даже не скрыл своего реального имени? Ну что ж. Предлагаю Муху и всем, кто владеет информацией, выложить полную справку о нем. И в дальнейшем следить за тем, где это г... всплывет. А ведь всплывет неминуемо, оно не тонет.
zanzariero
offline
я не владею информацией
но ПП - может легко пробить айпи
он как-то демонстрировал, вскрытие аккаунта
издательству - тоже бы неплохо устроить головную боль
либо издательство прессует вшивого автора, либо у издательства соответствующая репутация по расширяющимся кругам
...гонорар, хоспидя
даже не компутер не хватило - с разовой выплаты аванса....
но ПП - может легко пробить айпи
он как-то демонстрировал, вскрытие аккаунта
издательству - тоже бы неплохо устроить головную боль
либо издательство прессует вшивого автора, либо у издательства соответствующая репутация по расширяющимся кругам
...гонорар, хоспидя
даже не компутер не хватило - с разовой выплаты аванса....
lesly
offline
niko1961
Именно в этом ключе двигались все мои рассуждения по поводу этого воровства.
Разве что не мучал вопрос - где взять денег на "суды" :)
Просто жалко их было на это тратить))) Жадность) гг
Именно в этом ключе двигались все мои рассуждения по поводу этого воровства.
Разве что не мучал вопрос - где взять денег на "суды" :)
Просто жалко их было на это тратить))) Жадность) гг
offline
Шпанский МУХ
| QUOTE |
| особо умиляет "пышногрудая крестьяночка", в стиле дохтура-лехтура |
...у дохтора - "доярочка"!
offline
Шпанский МУХ
| QUOTE |
| я не владею информацией |
да какой информацией???
любой поисковик на запрос выдаст -
"Виталий Владимирович Сертаков — писатель-фантаст из Санкт-Петербурга.
Родился в 1966 году, женат, пишет с 2004 года."
ну и фотку присовокупит...
[img]http://www.fantlab.ru/images/autors/1960[/img]
правда маленькая только осталась... видно, большую, инфа о которой в кеше яндекса ещё есть, автырь с сайта стихи.ру уже удалил...
ПыСы.
кста... а нешершаво он се ручки отполировал на фантастических бреднях...
вот библиография только его фантастических рОманов:
2004 Змей
2005 Братство Креста
2005 Заначка Пандоры
2005 Пастухи вечности
2005 Пленники пограничья
2005 По следам большой смерти
2005 Проснувшийся Демон
2005 Рудимент
2005 Сценарий «Шербет»
2006 Баронесса Изнанки
2006 Год Козы
2006 Демон против Халифата
2006 Дети сумерек
2006 Симулятор. Задача: выжить
2006 Страшные вещи Лизы Макиной
2007 Город мясников
2007 Демон и Бродяга
2007 Золото русского эмира
2007 Мир Уршада
2008 Даг из клана Топоров
2008 Зов Уршада
2008 Кузнец из преисподней
2008 Охота на Уршада
романы пишет - как пирожки с котятами печёт...
и чё эт его кинуло в "мистико-философские дебри" романа «Только секс. Ничего личного»???
ужель с такой скоростью выскуб своего фэнтезийного Пегаса, что на очередное творение пришлось в глобальной помойке собирать???
zanzariero
offline
и то, пирожки с котятами
слог оставляет желать лучшего, а в названиях - отсылки ко всем классикам фантастики, каких только можно упомнить
странным образом мордой лица на текилацца похож
бандану пираццкую, я так понимаю, надо гвоздиками прибить, чтобы крепче держалась
слог оставляет желать лучшего, а в названиях - отсылки ко всем классикам фантастики, каких только можно упомнить
странным образом мордой лица на текилацца похож
бандану пираццкую, я так понимаю, надо гвоздиками прибить, чтобы крепче держалась
niko1961
offline
Порылся пока в инете. Гавтор похоже и не думал особо маскироваться. У него есть даже страничка в контакте. Довольно безликая, но на стенке есть запись от Златы Сертаковой (похоже, что это его дочь). Написать ей про папу у меня рука не поднялась (дети за родителей не отвечают).
Издательство - не из числа знакомых мне, но имеется емэйл ведущего редактора Александра Мазина, который сам является писателем и неплохим (я много чего читал из его вещей). Я бы рекомендовал написать ему и, например, дать ссылку на этот пост. Только вежливо, он ведь наверняка не знал, что один из их авторов стал поворовывать. Хотя... Ну, по крайней мере, сначала надо узнать его официальную позицию.
Издательство - не из числа знакомых мне, но имеется емэйл ведущего редактора Александра Мазина, который сам является писателем и неплохим (я много чего читал из его вещей). Я бы рекомендовал написать ему и, например, дать ссылку на этот пост. Только вежливо, он ведь наверняка не знал, что один из их авторов стал поворовывать. Хотя... Ну, по крайней мере, сначала надо узнать его официальную позицию.
niko1961
offline
les, у меня одна просьба лично к тебе. Не переживай. Плюнь ты на это дерьмо с большой колокольни, мы сами с ним разберемся. У меня тоже многое воровали, хотя идеи я раздавал сам. Возможно, не настолько нахально и не те, кто лез в друзья, но все равно неприятно. Я понимаю, что тебе жутко противно. Но попробуй взглянуть на это с другой стороны. Ты доросла до того, что у тебя стали воровать, причем в наглую. Это даже больше, чем признание твоего литературного дара. Человек пишущий поверил, что на твои вещи будет потребительский спрос. А в нынешнем море графомании это самая высокая оценка. Пиши. Не отвлекайся на тараканов. Их потравят, и они передохнут.
Помнишь, как мы поцапались? Я попробовал тебе ответить в твоем стиле, а ты решила, что я дразнюсь или издеваюсь. Нет, просто мне понравилось написанное, и захотелось окунуться в твой мир... И это при том, что сам я рационалист, почти не воспринимающий эмоциональное изложение. Никогда не думал, что буду читать литературу в стиле, в котором пишешь ты. Так что я прошу об одном - пиши. Только не размещай на форуме больших кусков. Нам будет хватать и маленьких отрывков. Мы лучше потом купим твою книгу
Помнишь, как мы поцапались? Я попробовал тебе ответить в твоем стиле, а ты решила, что я дразнюсь или издеваюсь. Нет, просто мне понравилось написанное, и захотелось окунуться в твой мир... И это при том, что сам я рационалист, почти не воспринимающий эмоциональное изложение. Никогда не думал, что буду читать литературу в стиле, в котором пишешь ты. Так что я прошу об одном - пиши. Только не размещай на форуме больших кусков. Нам будет хватать и маленьких отрывков. Мы лучше потом купим твою книгу